Антология "Фантасты об искусстве"
 
Составитель: Алексей Звероловлев

Григорий Дерябин. Сумерки кофейной страны

"Они приглушили реактор, в туннелях сделалось холоднее, и это сдерживало распространение заразы. По ночам, закутавшись в большое, с хороший ковер, покрывало, которое Нора время от времени принималась украшать вышивкой, они тесно прижимались друг к другу" Стерлинг. Схимизатрица.

Я вышел на улицу Карла Маркса и, пройдя пару кварталов, свернул в переулки. Люблю этот маршрут, всегда так хожу. Осеннее небо стремительно темнело, не оставляя времени на раздумья. Из голубовато-бирюзового оно становилось бархатно-голубым. Темнее, темнее, вот уже и звёзды разгораются, видны огоньки спутников, скользящие по орбитам.

Через полчаса дворы, хитро запутав, привели меня к концу улицы Маркса - площади его же имени, где в центре скромного бетонного прямоугольника возвышалась косматая голова Карла, год за годом хмурящая брови.

Народу было много - как обычно, парочки и пенсионеры. С некоторым трудом найдя себе место на страшноватой скамейке, уселся, выудив из кармана коммуникатор. Бегло просмотрел новости - евро падает, рубль тоже, но мне это не интересно. Новый роман Донцовой - забавная старушка давно находится в состоянии комы, умудряясь тем не менее надиктовывать подёргиванием указательного пальца по 10 романов в год. Это забавней, но меня тоже не интересует. Ага, новая акция художника-акциониста Репейко. В этот раз, с помощью грузовика песка, он под покровом ночи проложил "народную тропу" к памятнику Пушкина от самой Маяковской. Причём, злые языки уже поговаривают - акция Репейко была спонсирована Русской Ультроправославной Церковью, над которой он активно издевался ещё пару лет назад. В пользу этой версии говорило и выступление патриарха Алексия, который, смешно жужжа старомодным экзоскелетом, предлагал признать огромные заслуги Репейко перед народом, и наградить его медалью "за патриотизм". К слову сказать, аппарат искусственной почки, громоздящийся в кадре за спиной Алексия, в это время натужно поскрипывал. Разумеется, новая "почка" гораздо тише и компактней, но с ней и сложнее поддерживать статус "великомученика за народ".

Я поднял глаза от экрана: ветер мёл мимо листья цвета опавших яблок. Вечер окутывал улицу, и звучание голосов приобретало какую-то звонкость, вместе с тем, было словно бы чуть приглушено. Коммуникатор совсем некстати разрядился, перед отключением глухо пискнув. Я как раз начал читать статью про то, что "муравьед" наконец приземлился на Марсе и теперь топчет марсианскую пыль, периодически втягивая её своим членистым носом для пробы.

Моя безалаберность, как обычно, создала проблемы. Майк может позвонить в любую минуту. К своему счастью, замечаю напротив рыжеволосую девушку - сидит на скамейке, тыкая в коммуникатор, и беззвучно шепча что-то. Геймерша? Ладно, какая разница? Как можно более деликатно подсаживаюсь к ней.

- Девушка, простите ради бога, дайте позвонить, а? Я быстро.

Она уставилась на меня своими голубым и зелёным глазами.

- Что-о-о? - протянула рыжая. - Хотите использовать мою private property? Молодой человек, Вы, наверное, маньяк, да-а-а?
- Нет, писатель:
- Ой, как интересно. Ну, раз писатель, прочитайте мне стихи. Тогда, так и быть, дам вам позвонить, и более того - даже не стану звать полицию, кричать и истерично дрыгать ногами.

Я невольно посмотрел на её ноги - они выходили из-под короткой, чуть ниже пупка юбки, и исчезали в районе бесконечности.

- Я не пишу стихи: - говорю я и очень естественно, как мне кажется, оглядываюсь в поисках более адекватной телефонной жертвы. Но рядом, на соседней скамейке, только парочка каких-то шипастых геев: один постройнее, другой будто объевшийся стероидами. Стройный перехватывает мой взгляд: улыбается и подмигивает.

- Эх: Какой Вы глупый, можно же прочесть чужие, а выдать за свои. Так все делают, я слышала.

- Ну хорошо, - говорю, - слушайте.

В горном потоке
Ветер плотину строит
Из веток, но лишь
Клена листва так слаба,
Чтобы удержать воду.

Она задумчиво смотрит вдоль улицы имени Карла Маркса.

- А почему без рифмы? - спрашивает она. - Впрочем, ладно, держите.

Я набираю Майка, несколько раз ошибаясь - коммуникатор неудобный. Горделивая надпись "Sonya" выдаёт его происхождение.

- Майк, алло. Я у Маркса, забери меня, хорошо? Жду.

- Спасибо, - я протянул электронную игрушку девушке обратно, - Вы меня спасли.
- А о чём Вы пишите? Я вообще-то книг не читаю. Занимаюсь интернет-журналистикой:
- Забавно. "Синдром отвращения", да? - я делаю вид, что чрезвычайно удивлён, - Вам противно читать?
- Вроде того, но не совсем. У меня выработалось стойкое отвращение к информации. Презрение даже, наверное. Понимаете? - вопросительно смотрит. Ветер шевелит её рыжие локоны.
- Скажем, недавно, - продолжает она, - Недавно на одном сайте появилась статья-прикол об некоей, не будем уточнять имени, фон-певице. Дескать в её творчестве много ремейков. Что Вы думаете?- тут же по всей сети пошли волны искажённой информации, представленной в самом серьёзном виде. Дошло до того, что мол - поёт она не под фонограмму, от того, собственно, так плохо. А композитор у неё - новейший музыкальный бот, тырящий из сети всё подряд и компонующий - от того ремейки сплошные и выходят. Эта тема даже в какое-то chat-show попала!
- Да, весёлая у Вас работа.
- Что Вы улыбаетесь? Вы со своим литом не далеко ушли. Парите людям мозги уже чёрт знает сколько времени, никакие статейки рядом не валяются! Что, не так?

Я перехватываю чугунно-осуждающий взгляд Маркса. Выуживаю из памяти первое попавшееся осеннее хайку:

Поезд последний
Промчался, тоскливо
Щебечет сверчок.

- И не пытайтесь отделаться своими безрифмными стишками! - она пытается испепелить меня взглядом.

К счастью, один из геев, тот, что постройней, подходит и просит прикурить.

- Не курю, - говорю я и подмигиваю.
- Я тоже, - говорит рыжеволосая.
- Извини-и-ите, - протягивает стройный и, покачивая бёдрами, удаляется.

- Так о чём мы? - спрашиваю рыжую. Она открывает было рот, но тайваньский коммуникатор на её коленях начинает наигрывать древнюю "summer in the sity".

- Алло? - говорит она в микрофон. Протягивает мне.
- Это Вас, - удивлённо вскидывает брови.
- Майк? - спрашиваю я у коммуникатора и, прикрыв микрофон, говорю рыжей. - Смените мелодию, лето кончилось.

***

- Зачем ты её привёл? - Майк смотрит мне в лицо снизу, хотя отчего-то кажется - сверху. Словно не он, я инвалид в этой древней электро-каталке. Кухню наполняет сигаретный туман, прорезаемый несущимися из комнаты голосами. Кажется, Ольга втирает Чёрному что-то об имеющих тенденцию к лавинообразному нарастанию массивах информации. Голос её поднимается сквозь туман к потолку, застывая там. Чёрный тихо возражает что-то. Он, вообще, производит впечатление очень тихого человека. Опасно-тихого. И не обязательно видеть его плащ, утыканный крохотными объективами камер, отсылающих изображение, должно быть, прямо в его тёмные очки. Нет, не Чёрный он: кличка "Паук" подошла бы ему гораздо лучше.

- Майк, она в порядке, я за неё ручаюсь.
- Ага, да и вообще - мне не следовало удивляться, зная твою привычку всюду таскаться со своими бабами! - прошипел он, послав мне ещё один нежный взгляд.
- Она мне не...

В эту секунду дверной звонок разразился какой-то древней мелодией.

- Профессор идёт, - констатировал Майк, прожужжав мимо меня в коридор. Я вышел следом.

Профессор оказался молодым человеком лет 20-ти в модных полузатемнённых очках. "Тимур", сказал он, пожимая мою руку. Пожатие было вялое, растерянное что ли.

- Пойдём к остальным, - пробурчал Майк, и в очередной раз попытался побить свой же рекорд по скоростному преодолению коридора и вламыванию в гостиную. Рекорд - 2 секунды. Но тогда Майк был, должно быть, чуть худее, а кресло было свежекупленным и лишь чуть-чуть подержанным.
Едва не снеся дверь, он ввалился в комнату и с хрустом врезался во что-то.

- Это Профессор, - представил он Тимура Ольге.
- Очень приятно, - она протянула руку. - Мне даже как-то неудобно - у всех здесь клички, может и мне придумаете?
- Хм, - сказал Майк. - У меня вроде тоже нет.

Наступило молчание, через несколько секунд оборванное Чёрным.

- У нас уже есть Писатель и Профессор. Логично бы было сделать тебя, Майк, Сталкером. А? А Вас, Ольга, ну, скажем, Мартышкой.

Как обычно - невозможно было с уверенностью сказать - ирония ли это, или действительно - предложение. Я с некоторым ехидством подумал, что, должно быть, привычка общаться по сети начисто лишила голос Чёрного всяких интонаций.

- Отлично! Значит я - Мартышка.
- Мне бы гораздо больше подошёл "Стервятник-Барбридж" - хмыкнул Майк, кивнув на свои ноги, и залился низким утробным смехом. Чёрный тоже заухмылялся в своём кресле. Нет - чувство юмора у него, всё же, есть. Ольга подхватила, и её смех колокольчиком заструился сквозь никотиновые тучи...

- Ох, скажите, профессор, а почему Вас так называют? - спросила она, вдруг резко прервав колокольчик.
- Тима в медицинском учится, - ответил Майк вместо открывшего было рот Профессора. - А вот почему именно "профессор" - это я объясню. Но попозже. Скажем так - это явственным образом связано с целью нашего сборища. Тьфу ты, говорю как депутат в чате.

И он снова заухал, поддерживаемый Ольгой. Тима как-то смущённо улыбался, а я отправился изучать запасы алкоголя, выстроенные на столе.

***

- Что это? - мой вопрос повис в воздухе.
- Ой, - сказала висящая на косяке Ольга.
- А это, друзья мои, именно то, ради чего мы собрались. Не стойте в дверях, входите.

Комната без окон напоминала слегка расширенную кладовку. В углу возвышался стол, на котором громоздился прибор с тёмным корпусом. На тёмной металлической поверхности тускло поблёскивали несколько кнопок и выпуклый экранчик. Рядом, с самого края ютился плоский квадрат монитора. Под столом же прятался скромный системный блок, соседствующий с навороченным лазерным принтером от "HP".

- Painter beta 1.0, - представил Майк, так и не пролезший в дверь. - Идея профессора, программное обеспечение - Чёрный. Все права: Короче, все права у нас.
- Что это? - хором спросили мы с Ольгой.
- Увидите. Ну, кто будет добровольцем?
- А что делать?
- Для начала - садитесь в кресло, мы присоединяем Вашей голове эти безобидные штуки. Да, вот эти.

Ольга крутила в руках нечто, отдалённо напоминающее кибернетического паразита, питающегося мозгами.
Сетка, расфуфыренная электродами, была подсоединена к странному прибору.

- Да не бойтесь Вы, это обыкновенное ЭЭГ. Тима стырил эту рухлять и слегка над ним поработал. Ну, кто первый?
- Конечно я! - Ольга демонстративно уселась в кресло и уже примерялась натягивать кибер-паразита на голову.

***

- Ну, раз никто не возражает, - первым будет Писатель, - прокомментировал Майк, наблюдающий как Тима нацепляет на меня "чужого". Я скривился, когда Профессор повесил несколько зажимов-крокодильчиков мне на уши.
- Это не больно будет? С детства такие штуки не люблю.
- Совершенно безболезненно, - пробубнил Тима. - Ну вот, готово. Ах, да. Майк, тащи допинг.

Судя по звукам, Майк укатил на кухню. Вернувшись через минуту, он передал что-то Тиме, а тот мне. Маленький золотистый леденец.

- Это ещё что за хрень? Вы что меня к матрице подключить хотите? Почему она тогда не красная?
- Не мели чушь. Это обыкновенный антидепрессант-снотворное. Называется "кофейный угар" и продаётся в любой аптеке.
- Угу, - леденец оказался действительно кофейным. - Теперь всё?

Ответом мне стал щелчок дверной ручки. Темнота заполнила комнату, и только зелёная лампочка на плоском мониторе мигала маяком. Гудение чёрного прибора нарастало, ударяя по ушам.

- Суки, - прошипел я.

***

Сны приходили калейдоскопом. Их холодные пальцы ласкали мозг Джуна. Квантовая вселенная окружала, сжимая кольца спиралей. Сны были цветными, розовато-белыми.
Вихрясь скакали зелёные драконы, и перламутровые крысы разбегались по чёрным дырам. Иногда по окружающему пробегали лёгкие волны, и если бы Джун мог, он нарисовал бы их, если бы он обладал образным мышлением - он подобрал бы красивые метафоры. Но Джун просто сворачивался в комок, высовывая из-за распушённой щётки хвоста только краешек носа. Засыпал. Просыпался.

Это продолжалось долго, дольше, чем любой сон. Наверное, дольше, чем даже жизнь. И если бы Джун умел сопоставлять такие понятия - он бы, наверное, удивился. И откуда только всё это берётся? - думал он.

Потом - стоп. Проектор останавливался, и плёнка уже не прокручивалась сквозь его недра. Стоп. Коробка открылась, и свет ослепил Джуна. Сонм звуков окружил его. Была весна, и он проснулся окончательно.

***

Берег плавно перетекал в море, чьи белые бархатные переливы оставляли странные отсветы где-то на краю сетчатки. Тени пальм шумели, а по небу бежали овцы облаков.

- Сноумэн. О, сноумэн! - долетели несомые волнами ветра голоса.

Изображение смазалось, "поплыло". Лагуна внезапно превратилась в немного помятую распечатку, которую кто-то заботливо сувал мне под нос.

- Смотри, смотри - это ты нарисовал. Как здорово!

Ольга в очередной раз пихнула лист мне в лицо, от чего я чуть не свалился с дивана.

- Гагарин вернулся, - прокомментировал закадровый голос Майка.
- Уроды вы, - говорю я в потолок.

- Дайте ему выпить-то, - слышатся голоса из ставшего ещё более плотным тумана. Странно - курят только Майк и Чёрный. Кто-то опрокинул пустую бутылку, слышно движение. Мне подают стакан с чем-то спиртным.

- Не обижайся, - говорит Майк. - У нас уже у всех есть по картине. Вот и Ольга уже успела: Странно, что тебя так долго колбасило.
- Угу, -говорю, -Вы вообще уверены, что эта хрень безопасна?
- Как мы это проверим по-твоему? Проект неофициальный, подпольный даже.
- Вот-вот - это же противозаконно. Не лицензированная творческая деятельность, статья какая-то там...
- Мы же все свои,- говорит Майк, улыбаясь. - Подождём пару лет, наберём материала. Ты же знаешь - что в стране происходит.
- Думаешь что-то поменяется? Ты правда думаешь? Считаешь, каждый сможет рисовать где и что вздумается без диплома и лицензии?! - я залпом вливаю содержимое стакана себе в глотку.
Майк улыбается немного грустно.

***

У Ольги тоже вышел пейзаж. Стройные ряды голубоватых елей бежали к горизонту, где высился бок плоской, ниже редких облаков горы. В небе искрились два сиреневато-голубых солнца. "Автопортрет Ван-Гога", созданный Майком, смотрел цепким взглядом экс-президента Путина. Картина Чёрного вмещала океан. Маслянисто-бархатная поверхность серебрилась под светом огромной луны. У профессора вышла узкая городская улица, переулок даже. Будто кто-то случайно, задумавшись, свернул с оживлённого проспекта, и застыл. Сверху, через прореху между расходящимися стенами падает снег. Темно, видны только чёрные бока стен, подсвеченная неоном узкая полоска неба и снег. Одно из немногих окон, выходящих в переулок, светло. За стеклом сидит кошка, вглядываясь в падающие белые кристаллы.

- Как это получается? Эта штука читает мысли?
- Если бы: Нет, аппарат просто считывает с кожи головы электрические импульсы, выдавая в итоге кривую. А теперь представь себе - что будет, если координаты каждой точки этой кривой связать с другой системой координат? А главное - с цветом.
- Размазня получится, - говорю.
- Ну да, сначала так и было. На подбор правильной системы и настройку у нас ушло около года. А самое главное - без этих чёртовых таблеток ничего не выходит. Было бы интересно проверить машинку, скажем, на наркоманах. Но, увы...

***

Голова гудела низкими полутонами: буууууууу. Словно линия электропередач в поле. Я вглядывался в чистый лист экрана. Занёс руки над клавиатурой. Набрал заголовок, потом...

Невозможность героя - это лёгкие взмахи бабочки зависти, тихие шаги безумия. Вечный флэшбек, ожидание. Сейчас, сейчас, вот сию минуту, постучат и к тебе. Эротика нейрошунтов, харизма снежных экранов, непреступность кухонь и свет из-под двери.

Жизнь как игра в прятки, когда уже непонятно - кто кого ищет. Но кто-то ищет, а кто ищет - всегда находит.

Звонил телефон. Оторвавшись от текста, я хлебнул чёрного пойла, отчего-то называвшегося в соседнем супермаркете - "кофе". За окном ветер осторожно, пробуя силы, нёс редкие и колкие снежинки.

Время героев кончилось совсем недавно. В движении вперёд нельзя останавливаться, нельзя задерживать взгляд на пролетающих предметах. Помните - детство, велосипед, разодранные коленки. С радостью выкидывать вчера в помойку - метод.

Шаги осени неизбежно-циничны. Вычёркивают прошлое лёгкими штрихами на сером холсте домов. Новая музыка в проводах-венах. Новые звуки. Слышите? Видите этот пластичный ужас?

Телефон замолк.

***

- А ты всё пишешь ту хрень для коммуникаторов?
- Ага, - сказал я, поворачивая бокал с пивом по часовой стрелке.
- А с книгой что? - Майк смотрит с неподдельным интересом.
- Всё тоже, - вздыхаю.
- Приходи завтра, и Ольгу бери. Мы все собираемся.

За узким окошком бара, бойницей даже, плыло снежное покрывало. Тень прохожих, прорывающие белёсую ткань, были похожи на городских призраков. Галлюцинации Бога.

- Хорошо, Майк. Постараюсь.

Старый музыкальный автомат в тёмном углу за моей спиной громко щёлкнул.

"All the leaves are brown and the sky is grey
I've been for a walk on a winters day
I'd be safe and warm if I was in L.A.
California dreamin', on such a winters day..." - проскрипел он и заглох.

***

- Нет, сегодня не пойдём. Как куда? Пойдём в театр. Ага, "Три клона" по Сорокину. Да, в шесть. Ну переживут они...

Кладу трубку. Пристально смотрю на чёрную поверхность аппарата, жду звонка.

"In Penny Lane there is a barber showing photographs
Of every head he's had the pleasure to know.
And all the people that come and go
Stop and say hello...", - поёт трубка.

- Привет, Писатель, - наигранно говорит голос в коммуникаторе.
- Привет гм..., Полковник.
- Хотел передать тебе, так сказать, официальную благодарность. Книга твоя в печать ушла... Так себе книженция, честно скажу. Ну, ты понял. Без обид. Сегодня всё будет, ты не суйся, усёк?
- Есть, товарищ полковник, - говорю как можно более саркастично. - Удачи Вам в нелёгком Вашем деле. Ах да, вот ещё...
- Чего ещё?
- А, ладно, ничего.

***

- Ты понимаешь! Их всех! Ты понимаешь?! Я туда звонила - трубку берут и молчат! - Ольга колотила меня кулаками в грудь. Потом обессилено повисла на мне же.
- Понимаю, - говорю. Делаю шаг в квартиру, прислоняю её к стенке, она сползает, всхлипывая. Захлопываю дверь.
- С домашнего звонила?
- Что?
- С домашнего?!
- Д-да...

Хватаю с вешалки какую-то куртку. Рывком поднимаю Ольгу, и пытаюсь впихнуть в куртку. Наконец, это удаётся - тащу её из квартиры. Она не сопротивляется, и только шепчет тихо - "Куда? Зачем?".

На улице она успокоилась Мы скрылись в снегу, смешавшись с толпой снежных призраков-галлюцинаций.

***

Заношу руки над клавиатурой.

Невозможность героя - краткие всполохи сознания. Бритва сознания неумолима. Время героев вышло, настало время антигероев. Серьёзно.

Я поставил точку. Уложился в 900 знаков. Закрыл файл и ткнул "delete".

_______________
Февраль-март 2006

Текст размещён с разрешения автора. (с)Григорий Дерябин nightingle@mail.ru

---

на главную    антология "Фантасты об искусстве"