Антология "Фантасты об искусстве"
 
Составитель: Алексей Звероловлев

Кир Булычев. Садовник в ссылке


   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "Поселок на краю Галактики".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Павлыш застрял на Дене и сам был в этом виноват. Когда ему сказали, что
мест нет и не будет, он еще успел бы сбегать в диспетчерскую, но  рядом  с
ним стояла пожилая женщина, которой было очень нужно успеть  на  Фобос  до
отлета Экспедиции, и  Павлышу  стало  неловко  при  мысли,  что,  если  он
раздобудет себе место, женщина, оставшаяся в космопорту,  увидит,  как  он
едет к кораблю.
   Вот он и ушел в буфет, решив, что десять часов до  отлета  грузового  к
Земле-14 он проведет  за  неспешным  чтением,  хотя  куда  лучше  было  бы
провести за неспешным чтением эти часы в каюте корабля.
   Через полчаса космодром опустел. Он вообще на  Дене  невелик.  Планетка
эта деловая, для собственного удовольствия никто здесь жить не будет:  что
за радость гулять вечерами в скафандре высокой защиты? Правда,  притяжение
здесь 0,3, и потому движения у всех размеренные и широкие.
   Марианна - Павлыш уже успел познакомиться с ней в узнать,  что  геологи
дежурят в баре по дню в месяц, - занималась  своим  делом  -  прижимала  к
губам диктофон и бормотала  что-то  об  интрузиях  и  пегматите.  Грустный
механик  сосал  лимонад  за  столиком  и  с  отвращением   поглядывал   на
консервированные сосиски; парочка, сидевшая к Павлышу спинами,  переживала
какое-то тяжелое объяснение, и Павлыш  подумал,  что  буфет  космодрома  -
самое уединенное место на всей планетке, где  каждый  ее  обитатель  знает
всех остальных в лицо.
   ...Человек влетел в буфет, словно прыгнул в длину,  Сначала  показались
башмаки, измазанные землей, хотя никакой земли на Дене нет, потом  башмаки
втащили за собой прогнувшееся в спине нескладное худое  тело.  Человек  не
смог остановиться и  пронесся,  если  это  кошмарное  движение  можно  так
определить, до самой  стойки.  Закачались  от  движения  воздуха  шторы  с
неизбежными березками, за которыми  не  было  окон.  Зазвенели  бокалы  на
полке.   Барменша   уронила   диктофон,   и   тот,    переключившись    на
воспроизведение, забормотал ее голосом об интрузиях и пегматитах. Замолкли
влюбленные.  Механик  схватил  и  приподнял  тарелку  с  консервированными
сосисками.
   - Я этого не потерплю! - воскликнул человек, врезаясь в стойку. Голос у
него был дребезжащий и резкий. - Они не привезли удобрений!
   Тут ему удалось уцепиться за край стойки, и, смахнув на пол  бокал,  он
наконец  принял  вертикальное   положение.   У   него   оказалось   узкое,
устремленное вперед лицо с острым носом, серые, близко посаженные глаза  и
лоб, столь сильно сжатый впадинами на висках, то выдавался вперед,  как  у
щенка охотничьей собаки.
   - Ну? - спросил он строго. - Что делать? Куда жаловаться?
   Павлыш ожидал какой-нибудь резкости со стороны  геологини  за  стойкой,
смешков или улыбок со стороны других, но реакция девушки  была  совершенно
неожиданной. В полной, как будто даже почтительной, тишине она сказала:
   - Это действительно безобразие, профессор.
   - Сколько раз, Марианна, я велел тебе не называть меня профессором?
   - Извините, садовник.
   - Вы, товарищ, откуда? - обернулся человек к Павлышу.
   Но тут он увидел кого-то за спиной Павлыша и бросился вперед,  к  двери
буфета, с такой скоростью, что обе его ноги в грузных башмаках  оторвались
от пола. И исчез. Лишь его высокий голос трепетал в зале ожидания.
   Павлыш пожал плечами и поглядел вокруг. Все было  тихо,  словно  только
так садовники на Дене посещают местный космодром.  Механик  с  отвращением
жевал  сосиски,  а  барменша  чинила   диктофон.   Влюбленные   шептались.
"Интересно, - подумал Павлыш, - а  что  здесь  делает  садовник?  Где  его
сады?"
   Он подошел к бару.
   - Простите, Марианна, - сказал он. - Я, как видно, не все понял.
   - А, - сказала девушка, поднимая на Павлыша глаза. - Вы приезжий.
   - Да. Жду рейса.
   - Вам кофе?
   - Нет, вы назвали его профессором...
   - Он и в самом деле профессор, -  сказала  девушка,  понизив  голос.  -
Самый настоящий профессор. Он у нас в ссылке.
   - Что? - Вот тут уж Павлыш удивился.
   - В ссылке, - сказала девушка, наслаждаясь произведенным эффектом.
   - Это точно, -  сказал  механик,  отодвигая  сосиски.  -  Он  сейчас  к
диспетчерам побежал. Пропесочивает их. Боевой старик.
   - Простите... - Павлыш был заинтригован. -  Я  полагал,  что  ссылка  -
понятие историческое.
   - Это точно, доктор, - согласился механик,  присмотревшись  к  нашивкам
Павлыша.
   - Он не шутит, - сказал молодой  человек,  который  шептался  со  своей
возлюбленной.  -  Садовник  -  самый  популярный  человек  на  Дене.  Наша
достопримечательность.
   - Он совершил преступление, - сказала барменша Марианна.
   - Дай сюда диктофон, - сказал молодой человек. -  Мы  его  тебе  сейчас
починим.
   - Но разве существуют преступления, за которые... - начал было Павлыш.
   За дверью послышался грохот, звон стекла, и  в  буфете  снова  возникли
подошвы летящего садовника.
   Павлыш на этот раз был начеку, а потому бросился навстречу садовнику  и
подхватил его раньше, чем он успел что-нибудь разрушить.
   Садовник сказал возмущенно Павлышу:
   - Отпустите меня, в конце концов. Никуда я не денусь.
   Павлыш опустил его на пол,  и  садовник,  собиравшийся  в  этот  момент
вырваться собственными силами, тут же по причине малого притяжения потерял
равновесие. Павлышу снова пришлось его ловить.
   - Спасибо, - сказал садовник. - А вы случайно не из службы перевозок?
   - Я из Космической разведки, - сказал Павлыш. - Я врач.
   -  Очень  приятно  познакомиться,  -  сказал  садовник.  -  Гурий  Ниц.
Садовник.
   Он смотрел на Павлыша оценивающе, словно спрашивал:  а  какая  от  тебя
польза? Чем ты можешь нам пригодиться?
   - У вас здесь оранжерея? - спросил Павлыш, чтобы завязать разговор.
   - Оранжерея? Маленький клочок почвы, привезенной с Земли.
   - Профессор шутит, - сказала Марианна, которая все  слышала.  -  У  нас
замечательная оранжерея. Лучшая на астероидах. К нам прилетали с Марса.  У
них  условия  куда  лучше,  но  они  так  и  не  смогли  добиться   ничего
подобного...
   - Марианна, - строго прервал ее профессор. - Ни слова больше.
   - И вы выращиваете овощи?
   - Какие это овощи! Я даже не могу накормить как следует моих людей. Вот
если бы вы помогли нам добыть еще один корабль с черноземом...
   Он посмотрел на Павлыша умоляюще.
   - Но я...
   - Может быть, у вас есть друзья в службе перевозок?  К  нам  так  часто
приходят пустые корабли  за  рудой.  Ну  что  стоит  их  загрузить  вместо
балласта!"
   - Вы по профессии биолог? - спросил Павлыш осторожно.
   - Биолог? - Ниц горько  захохотал.  Хохот  вырывался  из  горла,  будто
завели мотоциклетный мотор. - Я историк литературы.
   - Он гениальный биолог, - сказала  Марианна.  -  И  гениальный  историк
литературы.
   - Я немедленно ухожу  отсюда!  -  возмутился  Ниц.  -  Как  ты  смеешь,
Марианна, ставить меня в неудобное положение перед чужим человеком?
   - Простите, профессор, - сказала Марианна твердо, давая понять, что  от
своих слов отступаться не намерена.
   Ниц махнул рукой.
   - Тут  создалось  обо  мне  преувеличенное  мнение.  Некоторые  успехи,
которых я добился в огородике, связаны  лишь  с  моей  настойчивостью.  Ни
таланта, ни школы, ни настоящих знаний у меня, увы, нет.
   - Профессор! - взмолилась Марианна.
   - Все! - сказал Ниц, поднимаясь. - Я ухожу. - Он обернулся к Павлышу: -
А если вы желаете поглядеть на мои овощи...
   Тут голос его упал, и Ниц застыл с  полуоткрытым  ртом.  Он  глядел  на
книги, купленные Павлышем в киоске космопорта.
   - Новое издание, - сказал он, словно умолял Павлыша разубедить его.
   - Да, - сказал Павлыш. - Полное. Я со школы не удосужился перечитать. А
на Земле, слышал, выходит полное издание "Мертвых душ", да упустил.
   - Вы это купили здесь?
   - А где же?
   - И я упустил! Бежим же, купим еще!
   - Боюсь, что это была последняя книга, - сказал Павлыш. - Но  если  вам
она так нужна - возьмите.
   Павлыш взял с дивана том Гоголя и протянул садовнику:
   - Считайте, что она ваша.
   - Ну что же, - сказал Ниц. - Спасибо.
   Он раскрыл  книгу  и  показал  Павлышу  на  титульный  лист.  Там  было
написано: "Публикация, комментарии и послесловие профессора Гурия Ница".
   Ниц схватил Павлыша за руку и повлек к выходу. Лишь оказавшись в  зале,
он сказал ему на ухо:
   - Они не должны знать. Мне будет страшно неудобно, если они узнают. Они
думают, что я сюда приехал в качестве садовника. Но они славные  люди,  и,
когда в шутку называют меня профессором, я не сержусь.
   Павлыш подумал,  что  профессор  недооценивает  проницательность  своих
соседей, но спорить не стал. Он уже понял, что Ниц  не  из  тех  людей,  с
которыми легко и приятно спорить.
   - Пойдемте, наденем скафандры, и я проведу вас в  оранжерею,  -  сказал
Ниц. - Здесь нас могут услышать. Вы скоро улетаете?
   - У меня еще несколько часов до отлета.
   - Отлично. Я так оторван от жизни на Земле - вы себе не представляете.
   Оранжерея оказалась и на самом деле обширной  и  великолепной.  Длинные
грядки овощей, яблоневые саженцы, клумбы цветов - все это занимало площадь
больше  гектара.  Мощные  лампы  помогали  далекому  солнцу  обогревать  и
освещать растения. Роботы медленно ехали вдоль гряд, пропалывая морковь  и
редиску. В оранжерее стоял теплый, влажный запах земли и листьев.  Жужжали
пчелы.
   - Когда я приехал,  ничего  этого  здесь  не  было,  -  сказал  Ниц.  -
Раздевайтесь. Здесь жарко. Сначала меня никто не принимал всерьез.  Теперь
же оранжерея - гордость Дены. Каждому хочется помочь мне.  Здесь  чудесные
люди. И если бы не дела на Земле, я бы остался здесь навсегда. Но мне  еще
надо свести кое-какие счеты.
   В голосе Ница зазвенел металл, и Павлышу даже показалось, что  садовник
стал выше ростом.
   - Ну, хорошо, - продолжал он совсем другим тоном. - Как вам понравилось
мое послесловие? Мне нет смысла скрываться  от  вас.  Надеюсь,  что  никто
больше на Дене не купил эту книжку и моя тайна останется скрытой  от  этих
милых простых людей.
   - Я не успел его прочесть, - сознался Павлыш.
   - А я ее отобрал у вас. Грустно. Но вы еще купите. А  мне  должны  были
прислать авторский экземпляр. Но пока не прислали. Это тоже безобразие.
   Ниц привел Павлыша в небольшую комнату в дальнем конце  оранжереи,  где
находился его кабинет. Одна из стен была  занята  стеллажом  с  книгами  и
микрофильмами. Беглого взгляда Павлышу было достаточно, чтобы понять,  что
все книги так или иначе относятся либо к ботанике, либо к  истории  первой
половины  XIX  века.  Словно  хозяин  библиотеки  разрывался  между  двумя
страстями.
   - Подождите меня здесь, - сказал Ниц. - Сейчас я вас угощу...
   Он исчез, опрокинув по дороге горшок с рассадой.
   Павлыш поймал горшок и подошел к полкам. На третьей полке сверху стояло
восемь экземпляров книги "Мертвые души", точно того же издания, как и  та,
что Ниц выпросил у Павлыша. Садовник лгал. Лгал не очень умело -  в  конце
концов, никто не заставлял его вести Павлыша в кабинет. Чтобы  не  ставить
хозяина в неудобное положение,  Павлыш  отошел  от  стеллажа  и  уселся  в
кресло, спиной к  книгам.  Раскрыл  "Мертвые  души"  -  толстый  том  -  и
перелистал его, разыскивая, откуда начинается послесловие Ница.  Вот  оно.
Сразу после слов "Конец второго тома" начиналась статья Ница.
   "Знаменательное событие  в  истории  русской  литературы..."  -  прочел
Павлыш, но тут появился садовник с подносом абрикосов и яблок.
   - Ешьте, - сказал он Павлышу. - Они сладкие.
   - Спасибо.
   - Вы, я вижу, читаете. Очень похвально. Вы  вообще  произвели  на  меня
благоприятное впечатление. Мне даже хочется рассказать вам  обстоятельства
моей жизни. Тот, кто  знает  главное,  имеет  право  знать  второстепенные
детали.
   - Мне очень интересно, - сказал Павлыш.
   - Я понимаю, вы заинтригованы. Что  делает  здесь  профессор  Ниц?  Вам
раньше не приходилось слышать мою фамилию?
   - К сожалению, нет.
   - Ничего удивительного. Я не обижаюсь. Но должен сказать, что, когда  я
перед  отъездом  посетил  всемирный  конгресс  историков  литературы,  мое
появление в зале было встречено овацией. Да, овацией. И я  уехал  сюда.  У
меня был выбор. Мне предложили стать профессором литературы в  Марсианском
университете. Меня приглашали заведовать литературными курсами на  Внешних
Базах. Но я выбрал стезю огородника. И пусть пожимают плечами мои коллеги.
Растения всегда были моей любовью. Сначала справедливость. Затем растения.
Вам понятно?
   - Почти, - сказал Павлыш.
   - До конца не могут понять друг друга даже очень близкие люди. Мы же  с
вами знакомы всего час.
   - Так, значит, вы отказались от литературы? - спросил Павлыш.
   - Да. И уехал сюда. Любое из предложении, которые сделала мне  Академия
наук, было выражением  несправедливости.  Я  предпочел  их  удивить.  -  И
профессор усмехнулся. Потом спросил: - Ну и как вам Тентетников?
   - Кто?
   - Тентетников. Могли бы вы предположить в свете всего,  что  мы  знаем,
что Улинька поедет за ним в Сибирь?
   - Тентетников? -  повторил  Павлыш,  чувствуя,  что  время  от  времени
совершенно не понимает профессора.
   - Так вы читали "Мертвые души" или не читали их?
   - А... Тентетников?.. Как же, как  же.  -  Павлыш  лихорадочно  пытался
вспомнить, кто такой этот Тентетников. Собакевича помнил. Манилова помнил.
Чичикова, конечно, помнил. И Коробочку с Плюшкиным. А вот Тентетникова...
   - Я так давно читал, - сказал Павлыш  виновато.  -  Так  давно.  Еще  в
школе. И совсем смутно помню Тентетникова...
   - Так, - сказал  профессор,  пронзая  Павлыша  уничтожающим  взором.  -
Конечно, в школе... давно. Вы не могли  читать  о  том,  как  Тентетникова
выслали в Сибирь, молодой человек. Не могли, потому что Гоголь написал эту
главу за десять дней до смерти, а  за  девять  дней  он  весь  второй  том
"Мертвых душ" сжег. Так-то.
   - Конечно, - вспомнил Павлыш. - Конечно. Простите, профессор.
   Теперь он понял, кого  напоминает  ему  профессор.  Гоголя.  Не  такого
элегантного,  светского,  что  стоит  на  Гоголевском  бульваре,  а  того,
грустного, настоящего, что сидит у Суворовского бульвара. Да, да, конечно,
Гоголь сжег второй том. Он был при смерти и попал под влияние священников.
   Павлыш обрадовался, что память его все-таки не подвела:
   - Значит, второго тома нет?
   - Нет, - отрезал Ниц. - А теперь откройте книгу, Смотрите в оглавление!
   "Том первый, страница  три..."  -  было  написано  в  оглавлении.  "Том
второй"...
   - Вы, - сказал Павлыш. - Вы нашли рукопись? И опубликовали ее?
   - Почти, - ответил профессор. - Почти.
   - Но как же вам это удалось?
   - Что же, - сказал профессор, вгрызаясь в зеленое и явно кислое яблоко.
-  Можно  рассказать.  Главная  черта  моего  характера  -  стремление   к
справедливости...
   Профессор задумался, глядя прямо перед собой очень светлыми прозрачными
глазами. Павлыш не торопил его.
   -  Меня  всегда  волновали  проблемы  исторической  справедливости,   -
продолжал Ниц. - И всегда  возмущало,  если  она  заставляла  себя  ждать.
Историческая справедливость - а в литературе ее действие наиболее обнажено
- не всегда успевает появиться на  сцене  до  закрытия  занавеса.  И  если
появляется, то порой может показаться, что она уже не нужна. И вот в таких
случаях наш долг, долг потомков,  помочь  ей.  Можно  гнать  и  уничтожать
писателя или поэта. Можно убить его. Но обязательно наступит  день,  когда
его слова победят врагов. Это закон, аксиома. Знали  бы  мы  что-нибудь  о
князе Игоре - одном из ничтожных князей  рядом  с  такими  гигантами,  как
Андрей Боголюбский или Владимир Мономах? Нет, не знали бы. А не исключено,
что он с высокомерным презрением  относился  к  жалкому  писаке  -  автору
"Слова о полку Игореве". Может, даже приказал казнить его, в княжьей своей
гордыне полагая, что этот поэт его скомпрометировал.  А  вот  оказывается,
что "Слово" куда важнее для нас, чем дела и мысли князя. Что и остался  он
в истории лишь благодаря  "Слову".  На  этом  примере  мы  видим  сразу  и
действие  исторической   справедливости,   указавшей   на   действительное
соотношение в системе "князь - поэт", и также ограниченность ее  действия,
потому что имени поэта она нам не подарила.
   - Но я слышал... - начал Павлыш.
   - Совершенно верно, - профессор поднял вверх указательный палец.  -  Вы
хотели сказать мне, что сегодня историки не так беспомощны перед временем,
как сто лет назад. Что институт времени планирует экспедицию в двенадцатый
век, чтобы узнать, кто написал "Слово", и найти его первоначальные списки.
Вот об этом я и хочу сказать. Здесь содержится моя радость и моя трагедия.
Радость, что я могу  приобщиться  к  тем,  кто  может  не  только  искать,
исследовать, но и помогать исторической справедливости.  Трагедия  в  том,
что даже в такой ситуации мы не всесильны. Дантес убил Пушкина и дожил  до
старости сенатором  и  богатым  человеком.  Впрочем,  уверяют,  что  перед
смертью Дантеса мучила совесть. Но он не имел права так долго жить!
   Профессор поперхнулся, и Павлышу пришлось встать и как следует хлопнуть
его по спине.
   - Спасибо. Оставим Дантеса. Возьмем другой случай. Гоголь в конце жизни
попадает  под  тягостное  и  мрачное  влияние  священника  Матфея.  Матфей
уговаривает его бросить литературу, поститься, уйти в монахи. Матфей  глуп
и фанатичен. Но психика  Гоголя  надломлена  неудачами,  разочарованием  в
друзьях. И вот Гоголь - умница и человек, не  чуждый  житейских  радостей,
любитель  славно  поесть,  -  становится  аскетом.  Он   молится,   читает
нелепейшие жития святых, едет в  Иерусалим.  Но  не  может  отказаться  от
одного. Он не может перестать  писать.  "Не  писать  для  меня  совершенно
значило бы то же, что не жить", - говорит он. И  продолжает  работать  над
"Мертвыми душами". И почти кончает второй  том.  Люди,  которым  он  читал
главы из книги, - Шевырев, Толстой, Смирнова, Аксаков - уверяют,  что  это
были гениальные страницы. Казалось бы, Гоголь победит. Но  побеждает  отец
Матфей. После его  последнего  приезда  Гоголь  униженно  благодарит  его,
клянет себя за жестокосердие. За девять дней до смерти он сжигает все свои
бумаги, в том числе "Мертвые души" - плод многих лет работы.  И  перестает
принимать пищу, перестает двигаться. Умирает, потому что  подчинился  отцу
Матфею, но не смог жить без литературы. Это страшная трагедия.  И  знаете,
что сказали после смерти Гоголя те, кто направлял руку Матфея?  Митрополит
Филарет прослезился и заявил, что следовало действовать иначе:  "Следовало
убеждать, что спасение не в посте,  а  в  послушании".  Чувствуете,  какое
лицемерие?
   Профессор соскочил со стула, и Павлышу пришлось поддержать  его,  чтобы
он не ударился обо что-нибудь в порыве гнева.
   - Он же сам говорил: в послушании. А что сделал Гоголь?  Послушался.  А
знаете, что сказал о Гоголе епископ  Калужский?  "Он  просто  сбившийся  с
истинного пути пустослов".
   Профессор дышал глубоко и часто.
   - Убийцы всегда находят удивительно подлые слова, - сказал он  наконец.
- Они даже снисходят до крокодильих слез.  Но  им  не  должно  доставаться
места в истории!
   - Но как же вам удалось найти рукопись? - спросил Павлыш, чтобы отвлечь
профессора от горьких мыслей.
   - Как? С рукописью  было  не  очень  сложно.  Просто  понадобилась  моя
настойчивость. И все. Мы не  можем  воскресить  Пушкина,  потому  что  его
смерть от пули Дантеса - исторический факт. Мы  не  можем  спасти  Гоголя.
Хотя мы должны мстить и карать...  Нет,  что  я  говорю.  Ладно...  да,  о
рукописи. Если она сгорела, то для нас, могущих путешествовать во времени,
ее гибель не окончательна.  В  общем,  я  правдами  и  неправдами  получил
разрешение на поездку в 1852 год, попал туда за несколько дней до сожжения
рукописи. Само путешествие было нетрудным. Труднее готовиться  к  нему.  Я
должен был полностью вписаться в то время. Ну, а на  месте  я  узнал,  как
выглядят рукописи,  достал  их  на  ночь  и  переснял.  Гоголь  спал.  Его
слуга-мальчик, тот самый, что отговаривал его жечь бумаги, так трогательно
повторяя: "Зачем вы это делаете? Может, оне пригодятся еще", -  его  слуга
тоже спал. Меня никто не видел. Вот и все. И в результате я здесь.
   - Ничего не  понимаю,  -  сказал  Павлыш.  -  Вы  ведь  докладывали  на
конгрессе, писали послесловие. Почему вы здесь?
   - По собственной воле, - сказал профессор. -  Мне  предложили  выбирать
между несколькими постами вне Земли.
   Павлыш понял, что профессор недоговаривает. Но на стал спорить.
   - Сейчас дело не в этом, - сказал профессор.  -  Я  рассказал  вам  всю
историю, потому что нуждаюсь в вашем сочувствии  и  в  вашей  помощи.  Мне
необходимо попасть на Землю.
   - Но как я могу помочь вам? Садитесь на корабль...
   - Нет-нет, я дал слово, и будет очень  неудобно...  Мы  с  вами  одного
роста. Уступите мне  вашу  форму  и  дайте  мне  ваши  документы.  А  пока
останьтесь здесь за меня. Скажитесь больным. Народ здесь деликатный, и вас
не будут тревожить.
   - Как же можно? - сказал Павлыш и не удержался от  улыбки.  Он  был  на
голову выше профессора и вдвое шире его в плечах. - Вас же сразу узнают, -
сказал он.
   - Конечно, - сдался профессор. - Я и сам  так  думаю.  Но  иногда  меня
посещает надежда, что с моей помощью...
   Но он не успел договорить.  Зазвенел  видеотелефон.  Профессор  включил
его. На экране появилось лицо диспетчера.
   - Здесь доктор Павлыш? - спросил он. - Марианна сказала, что он пошел к
вам, профессор.
   - Сколько раз я вам должен говорить, что я не...
   - Извините, садовник, - чуть улыбнулся  диспетчер.  -  Но  мы  получили
сообщение, что приближается корабль. Он немного выбился  из  графика.  Так
что доктору Павлышу лучше поскорее приехать на  космодром.  Мы  не  знаем,
сколько корабль здесь пробудет.
   - Спасибо вам, профессор, - сказал Павлыш, поднимаясь.  -  Я  рад,  что
познакомился с вами. Это большая честь для меня.
   Профессор махнул рукой и, ничего не сказав, отвернулся.
   На космодроме снова пришлось ждать.  Диспетчер  поторопился  с  вызовом
Павлыша.
   Корабль задерживался. Павлыш вернулся в буфет в подошел к стойке.
   - Вы были у него в оранжерее? - спросила Марианна.
   - Да, - сказал Павлыш. - Он добился сказочных успехов.
   - Мы очень уважаем профессора, -  сказала  Марианна.  -  Он  так  много
сделал. Вы видели его "Мертвые души"?
   - Вы знаете?
   - Все знают. Но если он не хочет говорить - это его право.
   - А почему его сюда сослали?
   - Я не совсем точно тогда выразилась. Ему предложили несколько мест  на
выбор. При условии, что он улетит с Земли.
   - Но почему же?
   - Он нарушил правила путешествий во времени.
   - Разве это основание?..
   - И все знали, что если он останется на Земле, то не выдержит. А с  его
изобретательностью и умом он обязательно проберется в прошлое.
   - Так что же он там натворил?
   - К счастью, немного.
   - Он сказал мне, что переснял второй том.
   - За это его никто не собирается наказывать. Но он  еще  разыскал  отца
Матфея и, представляете, избил его. Вы не смотрите,  что  профессор  такой
худенький. Он жилистый и быстрый. Как Суворов.
   - Правильно сделал, - сказал Павлыш.
   - Никто с вами не спорит.  Но  нельзя  же  отправляться  в  собственное
прошлое и наводить там порядок. Даже ради справедливости.
   - Отец Матфей никому не рассказал об этом?
   - Никому. И это бы еще сошло профессору с рук. Но вы  знаете,  как  его
поймали?.. Он под видом уланского офицера сумел пробраться  к  Дантесу  и,
оскорбив его действием, вызвал на дуэль. Вы понимаете, чем это грозило?  И
профессора пришлось срочно отправить подальше от Земли.
   - Но Дантес об этом тоже никому не рассказал?
   - Нет, но после отъезда профессора в девятнадцатый век выяснилось,  что
он позаимствовал в историческом музее дуэльный пистолет и  тренировался  в
стрельбе. Тогда-то и возникло жуткое подозрение...
   - Доктор Павлыш, - сказал механическим голосом динамик. - Вас просят  в
диспетчерскую.
   - До свидания, - сказала Марианна. - Приезжайте еще. Мы вас тут  такими
помидорами угостим!

--------------------------------------------------------------------
Данное художественное  произведение  распространяется  в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения  целостности  и  неизменности  текста,
включая  сохранение  настоящего   уведомления.   Любое  коммерческое
использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.07.2001 16:47



Текст взят с сайта http://rusf.ru

---

на главную    антология "Фантасты об искусстве"