Антология "Фантасты об искусстве"
Составитель: Алексей Звероловлев
Леонид Кудрявцев. Карусель Пушкина
Тихо гудели гипердвигатели. Стюардессы в оранжевых, похожих на ведерки
для льда, шляпках разносили прохладительные напитки. Сидевший напротив меня
белый крокодил потянулся к висевшей на боку плетеной джимакской сумке.
Вытащив из нее гаванскую сигару, он с хрустом откусил от нее чуть ли не
половину и стал задумчиво жевать.
- Гений - это всегда познание, - наконец сказал он. - Гений не может
топтаться на месте, он должен все время узнавать что-то новое, впитывать в
себя, перерабатывать и находить такие закономерности, какие никто другой
заметить не может. Этим гений и отличается от других людей. Если же поток
новой информации иссякает, он начинает экспериментировать с тем, что
имеется, и тогда - жди беды!
- Наверное, - сказал я. - Наверное, так и есть.
- Да, конечно. - Крокодил откусил еще кусок сигары. - Уверяю, я знаю
это совершенно точно. Как-то раз мне уже случилось столкнуться с самым
настоящим гением, и надо сказать...
Он бросил взгляд на книгу, которую я держал в руке.
- Если не ошибаюсь, именно это и называется книгой?
- Ну конечно, - ответил я и слегка улыбнулся.
- Да, это именно книга, - задумчиво пробормотал Крокодил. - А еще их,
эти книги, как я помню, пишут?
- Вы правы.
- Да, - вздохнул он. - Именно так, их пишут... Знаете, эта книга
напомнила мне одну забавную историю, не так давно случившуюся на некой
планете, с очень заурядным названием. Хотите послушать?
- Почему бы и нет? - сказал я.
И тогда, откашлявшись, крокодил начал:
- Есть в галактике планета под названием Земля. Все на ней примерно
так же, как и на многих других планетах среднего класса, но суть не в этом.
Итак, жил на этой планете некий мыслящий человек, как все они себя там
называют, очень любивший писать книги. Писал он их просто великолепно,
несколькими способами, один из которых называется стихосложение. Если вы
читаете книги, то наверняка знаете, что этот способ собой представляет,
поэтому рассказывать о нем отдельно - смысла не имеет.
Итак, этот человек очень любил писать книги и делал это с таким
мастерством, что вошел в историю как непревзойденный, гениальный
книгонаписатель. Причем даже сотни лет спустя на Земле не нашлось человека,
способного писать на таком же высоком уровне. Звали его Пушкин. Что именно
это имя означает, сказать не могу. Скорее всего, как и у большинства
жителей Земли, оно не означает ничего, просто имя - и все.
В общем, Пушкин был гением. При жизни его за гения больно-то и не
признавали. Так, считали, хороший книгонаписатель - и все. Погиб он, можно
сказать, во цвете лет, участвуя в старинном религиозном ритуале, который
называется дуэлью. Поначалу это событие прошло почти незамеченным, но потом
многие из тех, кто читал книги, опомнились. И овладела ими великая печаль,
однако гения книгонаписания вернуть было уже невозможно.
За следующие пару столетий популярность Пушкина выросла неимоверно. Я
так и не понял, что послужило этому причиной. Может быть, она родилась из
сожаления книгочитателей по поводу недополученных книг, но скорее всего они
просто доросли до его произведений. Как бы то ни было, но Пушкина
наконец-то официально признали гением.
И сейчас же многие люди бросились изучать книги Пушкина, писать свои
собственные книги о нем, его времени, его друзьях, его книгах, выискивая
все новые и новые факты, все новые и новые мелочи, строя предположения и
догадки, благо прошло два-три столетия и жизнь этого славного
книгонаписателя успела подернуться дымкой забвения, что, как правило,
служит хорошей основой для домыслов и догадок. Популярность Пушкина стала
настолько велика, что не было семьи в стране, где он когда-то жил, которая
не имела хотя бы одной его книги, а то и полного их набора.
Возник даже институт, который занимался его творчеством. Короче,
популярность Пушкина переросла всякие границы, и к тому времени, когда
изобрели машину времени, она была невероятно огромна.
Несколько лет машину времени доделывали, отлаживали, запускали в
производство в строгом секрете, под контролем некоего государственного
учреждения. Потом, постепенно, ее существование перестало быть тайной. К
этому времени государство уже обладало несколькими десятками вполне готовых
к употреблению аппаратов. Общественность воспринимала все это довольно
оживленно, но без большого волнения. Подумаешь - машина времени! Ее
испытывали, совершали пробные путешествия в прошлое и делали это очень
осторожно, стараясь ничего в нем не изменить.
Но вот один из местных ученых открыл и обосновал эффект, который
назвал "эффектом буфера". Он доказал, что в прошлом в принципе можно делать
все, что угодно, поскольку любое возмущение полотна времени, если оно
проведено достаточно далеко от настоящего, в конце концов затухает и
никакого воздействия на него не оказывает.
И вот тут-то началось. Пушкинисты словно взбесились. Они насели на
правительство, они подняли грандиозный шум в прессе и все-таки добились
своего. В лучших традициях времени, вошедшего в историю как "беспутное",
был проведен всенародный референдум. Большинство населения страны дало свое
согласие, и институту изучения Пушкина передали несколько портативных машин
времени.
После этого в прошлое спешно была отправлена группа подразделения,
специализирующегося на борьбе с терроризмом. Группа сработала как надо, и
ритуальное действо под названием дуэль, на котором Пушкин должен был быть
убит, не состоялось.
Вслед за этим в прошлое послали другую группу с заданием ограждать
гениального книгонаписателя от всяческих опасностей, которыми, надо
сказать, то время, в которое он жил, довольно изобиловало. Работу свою они
делали неплохо, и Пушкин прожил еще долгие и долгие годы от момента своей,
теперь уже несуществующей дуэли, натворил чертову уйму глупостей, умер
глубоким стариком и успел написать еще много-много книг, которые ввели в
состояние экстаза всех пушкинистов.
К тому времени институт изучения наследия Пушкина переименовали в
институт по изучению самого Пушкина. Его сотрудники должны были заниматься
опекой гения во времени, а также подбирать буквально каждый клочок бумаги,
на котором он написал хотя бы слово.
Как бы то ни было, но не мог же Пушкин жить вечно? Да, пушкинисты
приложили чудовищные усилия, чтобы продлить его жизнь как можно дольше, но
все-таки наступил тот день, когда, несмотря ни на что, он все же умер.
Остался институт, который занимался его изучением, имеющий в своем
активе множество операций во времени, проведенных с целью спасения
знаменитого книгонаписателя от опасностей, угрожающих его здоровью, а то и
жизни. И вот вдруг из-за отсутствия объекта исследования ему стало
совершенно нечем заниматься. Конечно, можно было заняться изучением
накопленных ранее, поистине бесценных материалов, но это вело за собой
уменьшение субсидий. Короче, необходима была свежая идея, под которую можно
было бы качать и качать у правительства деньги.
Как это обычно и бывает, нашелся молодой и талантливый работник
института, которому пришла в голову поистине сногсшибательная идея.
Естественно, он осуществил ее на свой страх и риск, даже не подумав
поставить в известность руководство.
Что же он сделал? Он махнул в прошлое и опубликовал где-то за пару лет
до рождения Пушкина одну из его книг под чужой фамилией, так, словно тот ее
и не писал. Что и говорить, эксперимент был дьявольски смелый. Результат
превзошел все ожидания.
Конечно же, Пушкин прочитал эту, украденную у него книгу, и за то
время, которое он потратил бы на ее создание, написал совершенно новую.
Таким образом на руках у молодого ученого оказалось две книги, написанные
гением за одно и то же время.
Каково, а?!
Победителей, как известно, не судят. Да и широкая общественность
пушкиноведов появление новой книги знаменитого книгонаписателя встретила с
диким восторгом. Молодого исследователя восславили, и через несколько лет,
когда старый директор института ушел на отдых, тот занял его кресло.
Излишне говорить, что эксперимент с напечатанием в прошлом книги
Пушкина повторили, и еще, и еще раз. Когда же главой института стал бывший
молодой специалист, нашлись люди, которые вложили в это учреждение очень
большие деньги, что позволило отправлять в прошлое и печатать там книги
Пушкина десятками. В результате стали появляться все новые и новые книги,
которые опять можно было отправлять в прошлое.
Конечно же, большинство ученых мира, осуждая на словах любые
эксперименты с гениальным книгонаписателем, на деле напряженно следили за
всем происходящим в стенах института изучения Пушкина, стараясь не упустить
любые, на первый взгляд даже незначительные мелочи.
Они хорошо понимали, что подобная ситуация вряд ли когда-нибудь
повторится. Шутка ли, поставить эксперимент на гении?
Кстати, именно тогда и появился термин, которым стали называть этот,
ставший теперь уже глобальным, эксперимент над великим землянином. Его
стали называть "каруселью Пушкина". Наверное, этот термин лучше всего
отражал то, что с ним происходило. Пушкин действительно словно бы вращался
на карусели, каждый оборот которой являлся его очередной жизнью.
И конечно же, каждый новый оборот этой карусели немного отличался от
предыдущего. А иногда и много. Что только на ней не происходило с Пушкиным,
кем он только не становился, что только не делал! Случалось, он все-таки
даже участвовал в дуэли на Черной речке, но каждый раз благодаря усилиям
специальной группы оставался в живых. Правда, не обошлось и без накладок.
Один раз он убил вместо Дантеса какого-то заезжего пехотного капитана,
другой - прострелил секунданту ухо, а как-то раз у него даже разорвало
ствол дуэльного пистолета, в результате чего Пушкин лишился кисти правой
руки. Впрочем, книги от этого он писать не перестал, быстро приноровившись
делать это левой конечностью. После каждой такой накладки часть сотрудников
института, непосредственно в ней виновных, увольняли и брали им на смену
настоящих специалистов, что пошло институту только на пользу. В скором
времени в его стенах, кроме бездарностей и карьеристов, стали попадаться и
люди, которые кое в чем понимали.
Между тем объем книг, выданных Пушкиным "на-гора", все рос. Великий
книгонаписатель перепробовал себя практически во всех жанрах и в каждом из
них доказал свою гениальность. Написанные им книги приходилось печатать
чуть ли не за сотню лет до его рождения хотя бы потому, что напечатать их
за несколько десятков лет было практически невозможно. Их печаталось такое
количество, что многие жившие в то время книгонаписатели, не выдержав
конкуренции, напрочь бросали писать, а остальные и вовсе не начинали.
Впрочем, ученых всего мира это не сильно волновало. Они все еще,
причем безуспешно, пытались понять, почему, несмотря на то, что многие
обороты карусели отличались друг от друга, как небо и земля, Пушкин
неизбежно во время каждого из них был гениален. Правда, его гениальность
тоже была то большей, а то и меньшей, но все же была. Отдельные неудачные
витки можно было пересчитать по пальцам, да и то все они объяснялись чисто
техническими причинами, как, например, девяносто восьмой, в котором няня
Арина Родионовна уронила шестимесячного Пушкина на пол. Тот ударился
головой и на всю последующую жизнь остался идиотом. А про то, что случилось
в двести сорок восьмом витке, мне говорить и вовсе не хочется.
Кстати, там, в настоящем, где существовал институт по изучению
Пушкина, тоже текло время. Бежали годы. Вот уже и бывший молодой
специалист, запустивший "Карусель Пушкина", ушел на заслуженный отдых, за
ним и его преемник, потом еще один... А "карусель" все крутилась и
крутилась...
У Пушкина же с каждым ее витком назревал некий кризис. Медленно, но
неизбежно он исчерпал все более или менее крупные темы. Историю он уже
прошерстил вдоль и поперек, описал те крупные и малые события, которые его
интересовали, а о тех, к которым он был безразличен, понятное дело, Пушкин
писать не мог. Все чаще и чаще его новые книги не очень-то и отличались от
когда-то уже написанных. Вовсе не подозревая о том, что сам их когда-то и
написал, Пушкин то и дело ловил себя на "плагиате", а от этого нервничал и
много пил.
Да, еще одна вещь. Под воздействием его напечатанных в прошлом
рукописей, оно, это прошлое, менялось, впрочем, не так сильно, чтобы дать
Пушкину пищу для книги на абсолютно новую тему.
Несколько оборотов "карусели" Пушкин беспробудно пьянствовал, так
ничего толком и не написав, а потом произошло нечто, что оказалось полной
неожиданностью для института.
То ли на четыреста шестьдесят пятом, то ли на пятьсот семидесятом
обороте родился Пушкин, наделенный просто маниакальным чувством
подозрительности. Наблюдатели поначалу этому не придали большого значения,
а когда спохватились - было уже поздно.
Этот самый сверхподозрительный Пушкин заметил некую особенность...
Прежде чем продолжить рассказ, попытаюсь кое-что объяснить. Можете ли
вы представить, сколько людей из будущего толклось вокруг Пушкина к тому
времени? Уверяю вас - огромное количество. Были сотрудники института,
которые следили за тем, чтобы он прочитал все, что было до него написано им
же самим и издано под чужими фамилиями. Были сотрудники, которые следили за
тем, чтобы не повторились ситуации, которые могли бы повредить его жизни
или здоровью. А еще были сотрудники, которые подбирали буквально каждый
клочок, на котором он хоть что-то записал. И это не считая ученых, которым
надо было наблюдать гения, так сказать, в его естественной среде обитания,
досужих журналистов, время от времени вспоминавших об этом эксперименте,
который стал уже расхожей темой, такой же, как летающие тарелки и снежный
человек, а также наблюдателей из общества защиты Пушкина, следивших за тем,
чтобы его не подвергали геноциду, опасным экспериментам и вивисекции.
Так вот. Вокруг него толклась куча народа, и сверхподозрительный
Пушкин заметил, что его окружают какие-то странные люди. Тут он задумался,
отметил кое-какие особенности, потом понаблюдал еще и в результате пришел к
правильному или почти правильному выводу. После этого он напал на одного из
самых глупых сотрудников института, связал его и, приставив ему пистолет к
голове, заставил рассказать все. Сотруднику очень не понравилась та штука,
которая холодила ему висок, и он раскололся. Аут!
После этого Пушкину оставалось лишь обыскать своего пленника, и вот у
него уже в руках портативная машина времени, в управлении которой может
легко разобраться даже идиот, а не то что гений.
Короче, через минуту после этого ствол пистолета перестал тыкаться
сотруднику в висок. Он исчез... так же, как и сам Пушкин.
Что тут началось! На поиски Пушкина отправлялись целые экспедиции.
Впрочем, длилось это недолго. Довольно скоро все сообразили, что искать
гения можно хоть до скончания века и так и не найти. У него-то в
распоряжении было все прошлое! Он запросто мог устроить себе базу
где-нибудь, например, в меловом периоде. Попробуй обнаружить - где именно.
К счастью, за будущее можно было не волноваться. Один из парадоксов
машины времени заключается в том, что на ней нельзя прыгнуть во времени
дальше того момента, когда ее использовали в первый раз, больше чем на одну
секунду. Нет, после того как вы ее используете, она будет вполне мирно
лежать у вас в столе хоть десять лет. Но, использовав ее во второй раз, вы
окажетесь в будущем опять же не дальше чем на секунду от этих прошедших
десяти лет. Вот такой парадокс. На его тему в свое время была написана не
одна диссертация.
Но вернемся к Пушкину. Того, что рассказал ему сотрудник института,
оказалось вполне достаточно, и в скором времени наш гений объявился - да
еще как! Полотно времени буквально завибрировало от его бурной
деятельности. Как вы думаете, что он предпринял? Ну конечно, он запустил
"карусель" по новой, но только теперь она крутилась под его контролем и для
его целей. Происходило это так: Пушкин появлялся неизвестно откуда, хватал
самого себя в возрасте шести лет и исчезал неизвестно куда. В следующий раз
они появлялись уже вдвоем, и пока один похищал самого себя, причем за
несколько минут до того, как это случилось в первый раз, второй отнимал у
всех присутствующих поблизости сотрудников института портативные машины
времени.
С ним пытались бороться. Устраивались хитроумнейшие ловушки, которые
он с легкостью разгадывал и сейчас же использовал против тех, кто на него
охотился. Короче, в самом скором времени институт был вынужден ретироваться
с поля боя, в спешке бросая отдельных сотрудников, которые сейчас же
становились жертвами появлявшегося неизвестно откуда вооруженного отряда
гениев.
Кончилось все тем, что с определенного момента сотрудники института
осмеливались появляться во времени лишь как наблюдатели, а Пушкины остались
настоящими хозяевами положения. Заметив это, они перестали обращать на
представителей института какое-либо внимание, а для добывания машин времени
стали использовать другой способ. Гении книгонаписания похищали их прямо с
завода, на котором те производились. Кстати, поскольку законодательства о
преступлениях во времени не было, их за это не могли даже судить. Как можно
осудить кого-нибудь за кражу, которую он совершил через несколько веков
после своей смерти?
Итак, гений взялся за дело и проявил действительно бешеный африканский
темперамент. В результате его действий время трясло словно в лихорадке, оно
буквально трещало по швам. Наблюдатели института доносили, что Пушкины так
и шныряют из конца в конец истории человечества, так и шныряют. Они
сообщали, что один из Пушкиных стал торговцем с острова Крит, другой -
афинским философом. Пушкин пил в кабачке с крестоносцами и кричал с мачты
каравеллы Колумба: "Земля!" Он был алхимиком и рудознатцем, придворным
шутом и белым дикарем на Соломоновых островах. Он прогуливался по
Уолл-стрит и несся на коне, размахивая мачете вслед за Панчо Вильей. Он
умирал от отравляющего газа на Ипре и падал, сраженный лихим ударом шпаги
возле ворот Букингемского дворца.
Это длилось долго. Он познавал мир и людей, он наслаждался им, он пил
каждое мгновение, потому что получил возможность испытать на своей шкуре
то, что до этого мог испытать только в мечтах, за письменным столом. Он
пытался понять жизнь во всех ее проявлениях.
Видимо, это ему удалось, потому что совершенно неожиданно Пушкины
оставили историю человечества в покое и исчезли неизвестно куда, скорее
всего вернулись в свое тайное убежище в меловом, а то и в юрском периоде.
Поначалу в это не поверили. Постепенно все более и более смелевшие
сотрудники института прочесали историю человечества и не нашли в ней
никаких следов гениальных книгонаписателей, конечно, если не считать тот
отрезок времени, в котором тихо-мирно жил самый первый Пушкин и, даже не
догадываясь, что по времени можно путешествовать, писал книгу за книгой.
Пушкины исчезли, канули неизвестно куда, и постепенно, постепенно все
стали успокаиваться. Сотрудники института мало-помалу опять обленились,
газеты переключились на истории о летающих тарелках и предпринятых одним
ловким голландцем поисках Ноева ковчега, директор института изучения
Пушкина перестал вскакивать каждую ночь от тревожных звонков и даже стал
обращаться к своему психоаналитику все реже и реже.
Через некоторое время все успокоились окончательно. В определенных
кругах даже стали поговаривать о том, что неплохо бы, конечно, полностью
учтя предыдущие ошибки, снова запустить "Карусель Пушкина". Кое-кто об этом
даже стал подумывать всерьез.
И вот тут они вернулись. Почти все наблюдатели отметили, что на этот
раз Пушкины действуют по какому-то хорошо продуманному плану. По какому?
Этого пока никто не знал.
Пушкины снова буквально наводнили время. На этот раз они уделяли
больше внимания науке, навигации, земледелию, зодчеству, экономике,
письму... Они научили племена варваров новой, весьма действенной тактике, и
Рим был взят на сто двадцать лет раньше. Благодаря их действиям эпоха
Ренессанса наступила раньше лет на двести, а Колумб открыл Америку раньше
на триста лет и, подплывая к ее берегам, уже знал, что перед ним новый,
совершенно неизведанный материк, а вовсе никакая не Индия. И так далее, и
так далее... Они плавили руду и создавали прекрасные картины, они ваяли
чудесные скульптуры и придумывали осадные машины, в самодельных водолазных
колоколах они опускались на дно моря и делали опыты с электричеством. Они
изобрели порох на пятьсот лет раньше, чем он должен был быть завезен в
Европу из Китая, и придумали египетскую азбуку, благодаря чему
иероглифическое письмо так и не возникло.
Они взялись за время по-настоящему, и оно узнало, что такое большие
потрясения. Они оказались настолько сильны, что отголоски этих потрясений
достигли настоящего, которое тоже стало изменяться. Откуда-то стали
появляться ученые, делавшие одно за другим самые удивительные открытия, в
результате чего появилось множество аппаратов, до этого существовавших
только в фантастических книгах. Естественно, изменения происходили и на
более мелком, бытовом уровне. Директор института изучения Пушкина,
проснувшись однажды утром и обнаружив, что превратился в негра, глубоко
задумался и, запершись в своем кабинете на полдня, в конце концов выскочил
из него с диким воплем:
- Понял! - кричал он. - Я понял!
- Что? Что? - наперебой стали спрашивать высыпавшие в коридор
сотрудники. - Что вы поняли?
- Я понял - они складывают время, как гармошку. Они пытаются
путешествовать в будущее. Поскольку с помощью машины времени этого сделать
нельзя, они просто передвигают будущее к себе, делают его ближе и ближе.
В тот день свежие газеты так и пестрели заголовками типа: "Наш
президент сделал предложение президентам всех других стран объявить мир на
военном положении", "В Принстоне открыта новая церковь "Пушкина -
создателя", "Все мы погибнем", - предсказывает великий экстрасенс
Кошмаровский", "Ученые в очередной, похоже, последний, раз выпустили из
бутылки джинна", "Гений пытается познать время, пытается подчинить его
себе, пытается определить, что более бесконечно: оно или его гениальность",
"А как же известное определение - гений и злодейство несовместны?"
Во многих городах возникли беспорядки. Бесчисленное количество
преступников заявило, что совершили свои преступления лишь из-за того, что
Пушкин изменил время, и на этом основании подали кассационные жалобы.
Количество сумасшедших увеличилось неимоверно. Президент страны после
произнесения речи, призывающей сограждан к порядку и спокойствию, в течение
пятнадцати минут пытался вспомнить имя своей жены и, так и не преуспев в
этом, обратился за помощью к охране, которая ему напомнила, что тот
закоренелый холостяк. Это было уже слишком. Президент зарыдал. Через час,
совершенно успокоившись, он объявил всеобщую мобилизацию. Еще через час он
произнес речь, в которой было сказано следующее: "...Мы наводним каждую
минуту прошлого нашими солдатами. Мы объявляем войну во времени, и, я
уверен, мы победим, поскольку в противном случае мы просто перестанем
существовать!" К концу речи президент стал рыжим, а нос его увеличился по
крайней мере на пару сантиметров. Впрочем, это не помешало ему закончить
речь и удалиться на совещание поспешно сформированного государственного
комитета по экстренным мерам спасения стабильности времени.
И война во времени, несомненно, разгорелась бы, причем совершенно не
ясно, кто бы ее в конце концов выиграл, но тут в ближайшем аэропорту
опустился корабль межгалактической федерации. На несколько часов о войне
забыли - встречали пришельцев. Когда же отгремели приветственные речи,
президент объяснил представителям межгалактического содружества, в каком
положении находится Земля. Кстати, я забыл сказать, что среди них находился
и ваш скромный слуга. Конечно, быть представителем межгалактической
федерации отнюдь не является моим постоянным занятием, но так получилось в
силу определенных событий, немалую долю в которых сыграла шляпка
церемониймейстера богини Ксантуны, а также недавно разыгравшиеся на планете
Джамп события, о которых все еще, несомненно, помнят. Короче, я входил в
число представителей, и поскольку был среди них самым большим специалистом
по времени, а также умел управляться с некоторыми специальными приборами,
то помогать землянам пришлось мне.
И я не ударил в грязь мордой. Разобравшись в проблеме с помощью одного
прибора, который назывался Электронной Временной Ищейкой, я через пару
часов обнаружил базу Пушкиных. Находилась она в палеоцене. Использовав
симбиота с планеты Ксаннус, который, как всем известно, позволяет изменять
свой облик, я принял вид коренного землянина и смело отправился в лагерь
гениев.
На счастье, почти все Пушкины были на месте. Увидев меня, они ничуть
не удивились, поскольку, как потом уже мне объяснили, допускали мысль, что
рано или поздно столкнуться с кем-то, кто понимает во времени не хуже их.
Они переглянулись, и из их толпы вышло трое Пушкиных, казавшихся несколько
старше других. Очевидно, они были чем-то вроде совета старейшин.
Меня провели в большую хижину, сложенную из грубо обработанных стволов
деревьев и усадили на самодельный стул. Хорошо понимая, что это
единственный путь завоевать доверие Пушкиных, я подробно рассказал, кто я
такой, и даже на минуту снял маскировку, чтобы они могли увидеть мой
настоящий облик.
Меня забросали вопросами, на которые я подробно ответил. Когда первое
любопытство Пушкиных было удовлетворено, я исподтишка перевел разговор на
цель своего визита и попытался объяснить им, к каким последствиям приводит
их деятельность во времени. Я рассказал им и доказал, используя все
известные мне и пока еще неизвестные на Земле формулы, что время нельзя
сминать до бесконечности, словно салфетку, рано или поздно в нем появятся
разрывы, и тогда начнутся глобальные катастрофы, которые приведут к
уничтожению всего живого на планете Земля.
Мои доводы возымели свое действие, и Пушкины, посовещавшись, пообещали
оставить время в покое. В конце нашего разговора один из них сказал:
- Да, вы правы, эксперименты со временем слишком опасны и кроме
того... они уже стали нам надоедать. Понимаете, как бы это сказать...
пропало ощущение новизны, что ли... Ну не важно, главное, мы их прекращаем.
Тем более что есть кое-что, что нас сильно заинтересовало. Космос.
Расскажите-ка нам поподробнее о нем. И о других планетах. И о галактиках. И
вообще...
Улыбнувшись про себя, я начал рассказ.
Мой план сработал. Именно этого я и хотел. Пушкины заинтересовались
космосом. А что может быть наименее познаваемо, чем вселенная? Она -
бесконечна. Уверен, познать ее до конца не под силу даже и гению, по
крайней мере до такой степени, чтобы натворить крупных бед.
Белый крокодил достал очередную сигару и с хрустом откусил от нее
кусок. Прожевав его, он задумчиво сказал:
- Правда, теперь, по прошествии некоторого времени, эта мысль не
кажется мне такой уж превосходной. Кто знает, на что способны эти гении?
Вдруг они могут объять необъятное? Они встречаются так редко, что никто не
может совершенно точно сказать, до каких пределов может распространяться их
познание мира. Не знаю, ничего не знаю, но последнее время я испытываю
некую тревогу. Что-то в нашей вселенной стало не так, что-то изменилось.
Вот, например, эти книги. Я, конечно, понимаю, они вошли в моду, поскольку
нигде до этого в галактике ничего подобного не возникало, никому просто в
голову не приходило их писать. Но уж больно их стало много. Не слишком ли?
Теперь их пишут чуть ли не на каждой населенной разумными существами
планете. Причем пишут расы, которые до этого ни о чем подобном и не
помышляли. Если вспомнить, с чего на Земле все это начиналось, то
становится просто не по себе... Не знаю...
Он вздохнул и, скорбно покачав головой, отправил в рот остаток сигары.
- Да нет, - сказал я. - Быть этого не может.
- Да, - согласился со мной крокодил. - Вот и я говорю себе, что этого
не может быть. Но все-таки...
В этот момент корабль едва заметно вздрогнул, и по коммуникатору
объявили, что мы сели на планету Макдуф. Белый крокодил вскочил и, наскоро
со мной попрощавшись, убежал. Через несколько минут его место занял серый,
трехногий, очень грустный коптианец, который почти мгновенно заснул.
Звездолет снова взлетел. Минут через пятнадцать появилась стюардесса.
Волосы у нее были зеленые, а глаза оранжевые. Она предложила мне стаканчик
лимонада. Я рассеянно отказался, и стюардесса ушла.
Рассказ белого крокодила все не шел у меня из головы. Не был ли он
самой обычной выдумкой? Все знали, что белые крокодилы частенько свои
рассказы просто выдумывают. На планетах, которые часто посещали белые
крокодилы, про наивного простака обычно говорили: "Он поверил белому
крокодилу!" Но все-таки?.. Уж больно правдиво он звучал. С другой стороны,
ни о какой планете под названием Земля я и слыхом не слыхивал, а за все
время моих долгих путешествий я ни разу не встречал даже упоминаний о
человеке по имени Пушкин.
- "Нет, - в конце концов решил я. - Все это обычный треп и не более...
Этого быть не может, потому что этого не может быть".
Решив так, я выбросил историю белого крокодила из головы и, открыв
книгу, стал ее читать. Книга принадлежала перу некоего Лю Фаронга с планеты
Педжус. В ней рассказывалось о похождениях знаменитого межгалактического
гангстера со странным, явно педжунским именем - Дубровский.
1995 г.
Посетите официальный сайт автора:
http://www.kudr.info
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
Текст взят с сайта http://rusf.ru
на главную антология "Фантасты об искусстве"
